Священник Андрей Пинчук
Он понравился моей супруге. Веселый, с умными, проницательными глазами. Тогда ему было 13 лет. Казалось, что в детский дом он попал случайно. Волей злого рока. Ну не детдомовский был мальчишка!
Семейный совет длился недолго. Решение было принято быстро. И вот мое заявление на установление опеки уже лежит в районной службе по делам детей. Тогда районную службу возглавляла одиозная и амбициозная мадам – пани Штык. Самое смешное, что ее никто не называл по фамилии, но все чиновники «любовно» величали не иначе как Штычка. Ну, Штычка и Штычка. Так я и спрашивал в здании райсовета, где у них тут сидит Штычка? Я-то не знал, а все смеялись.
Эта женщина наотрез отказалась принимать мое заявление. А я отказался покидать ее кабинет, расселся и разложился, про себя решив, что хоть голодовку объявлю, хоть жить тут буду – но заявление у меня примут. Чиновница вызвала милицию. Слава Богу, рыцарь правды имел голову на плечах и не стал меня выволакивать из кабинета, увидев мою решимость и то, что я бы цеплялся за всю попадающуюся мне под руки мебель, и без подмоги он бы просто не справился.
Пришлось писать заявление в прокуратуру. Та вступилась, и службе по делам детей ничего другого не оставалось, как провести через опекунский совет наше дело и приготовить распоряжение главы района об установлении опеки над Ваней. Когда я пришел к пани Штык в последний раз, она мне поклялась, что заберет у меня всех приемных детей обратно в детский дом. Она заверила, что никогда ни меня, ни мою семью не оставит в покое.
Для исполнения задуманного я ей мысленно пожелал крепкого здоровья и долголетия, а заодно ее предупредил, что она так может и зубы сломать. Об меня. Проработала она потом недолго. То ли уголовное дело завели против нее, то ли еще что там случилось в нашем районе – но ее выгнали. Как говорится, «не в силе Бог, а в правде».
Ваня ничего не делал и стал сбегать из дома
На то, чтобы забрать Ваню, у нас ушло 3 месяца борьбы. Когда я Ваню привез домой, первые пару дней все было хорошо. Напряжение стало нарастать, когда я увидел, что он ничего не собирается делать: ни учиться, ни по дому помогать. Он все время ел и смотрел телевизор. Когда я попытался сказать, что это не детский дом, у нас нет уборщиц и поваров, последовал ответ: «Как? Я что, должен что-то делать? Фу! А я думал, что вы меня забрали, чтобы я отдыхал и ничего не делал!»
Это было начало конца. Ваня противился всему. Словами ничего нельзя было ему объяснить. Поговорить откровенно не получалось – он был закрыт. Воровство, вынос из дома того, что можно вынести и продать, попытка построить в школе дедовщину, постоянные жалобы родителей одноклассников – это был неполный перечень того, с чем мы столкнулись. Темными вечерами вместе с парой отщепенцев он обносил пустующие дома, давая возможность порадоваться хозяевам по прибытии на свои фазенды. Напряжение нарастало с каждым днем.
Папа стал подбивать Ваню сбежать и уехать куда-то вглубь России к бабушке. Ваня стал часто сбегать из дома. Просто к папе, который обитал где-то в районе дачных городков на Игрени – одном из самых дальних районов Днепропетровска. Или просто уходил из дома и бродил-гулял по городу.
Каждый раз, когда он уходил, у меня начиналась неимоверная паника: мне всегда представлялось, что он окажется в какой-то беде, с ним что-то случится, не дай Бог умрет, и – здравствуй, тюрьма!
В поисках Вани принимали участие огромное количество людей: мои друзья, родители других приемных детей. Все понимали, что большего зла в приемной семье, чем ребенок-«бегун», сложно себе представить. После того, как находили Ваню, мне нужно было сутки отлежаться. Ноги просто отказывались ходить. Во время поисков я держался молодцом, но потом я превращался в растение. Кстати, у нас в семье таких «бегунков» было двое. Второй появился через несколько лет.
И я стал предавать
В какой-то момент меня достало все. И бесконечные убытки семейному бюджету, и слезы моей жены Оли, и отсутствие мира и стабильности в семье. Я стал… предавать. По возможности задерживался на работе допоздна. Не хотел ехать домой и видеть Ваню или кого бы то ни было еще.
Меня накрыла депрессия. Уходил я из дома как можно раньше, возвращался как можно позже. Весь удар в тот период нашей жизни приняла на себя Оля, моя половинка. Там, где я не выдерживаю, она выдерживает всегда.
В моем сердце разрослось огромное отрицательное чувство по отношению к Ване – чувство неприятия, граничащего не знаю с чем. Я понимал, что его не люблю и никогда уже не смогу полюбить.
Даже смотреть на него не мог! Мне крайне некомфортно было просто находиться рядом с ним. Ничего не мог с собой поделать. Иногда выдавливал из себя слова, чтобы с ним поговорить о чем-то, о чем не говорить было ну никак нельзя. О быте.
Ни чтение умных книг, ни молитва, ни чьи-либо советы не помогали. Мы оббегали, кого могли. Мы консультировались со всеми, кто мог бы нам дать совет или просто выслушать и утешить. Семья разваливалась на глазах. Даже съездили специально в Питер к одной известной приемной маме, руководительнице «Родительского моста». Она ставила на ноги и справлялась с детьми и посложнее Вани. Хотели посоветоваться. Марина нас, конечно, утешила и вдохновила. Но надежда жила недолго. Все было зря.
Ничего не менялось. С каждым днем все становилось хуже и хуже. Ваню несло. Несло страшно. Его поступки давно вышли за грань приемлемого. Оля стала бояться оставлять детей самих дома. И часто плакала. А Ваня ни о чем не жалел, постоянно врал, никогда не извинялся, никогда не плакал. Монстр! Демон! Было понятно, что так долго продолжаться не будет.
«Вы понимаете, что он покатится вниз?»
В свой очередной побег он ушел в детский дом, откуда мы его когда-то забрали. Директор, позвонившая мне по телефону, сообщила, что он пришел в свою группу и больше к нам жить идти не хочет. Я выдохнул с облегчением, схватил его личное дело и поехал к заведующему районо, в чьем подчинении находился детский дом.
Я не зашел, я влетел в кабинет начальника районо и швырнул личное дело Вани ему на стол со словами: «Вот! Забирайте ваше чадо. Сдаю в целости и сохранности!» Заведующий районо посмотрел на меня сквозь свои очки и попросил сесть.
– У меня к вам только три вопроса. Вы не могли бы мне на них ответить? Я вас не задержу.
– Давайте, – ответил я нервическим голосом.
– Вы понимаете, – начал он, – что пока Ваня у вас в семье – за него идет борьба, тяжелая борьба. Но когда он окажется у меня в детском доме, эта борьба остановится, и Ваня покатится вниз. Навсегда. Вы это понимаете?
– Да, – удивленно сказал я, непривычно сраженный откровенностью чиновника такого уровня.
– Вы понимаете, что пройдет неделя, месяц, год… Вы остынете. Все забудется. Все плохое забудется. Вы его простите. Но вы никогда не сможете себе простить этот поступок. Никогда в жизни! Вы понимаете?
– Да, – сказал я, понурив голову. Я ведь и сам все это понимал и об этом думал не раз.
– Вы понимаете, что я сейчас поставлю всего лишь один росчерк пера и Ваня останется в детском доме?
Я утвердительно кивнул.
– Так мне ставить подпись? Или вы все же подумаете?
– Я подумаю, – сказал я, забирая личное дело Вани и плетясь к выходу из кабинета.
На лице заведующего районо проскользнула легкая улыбка.
Полюбить не смог, решил сыграть свадьбу и отпустить
Ваню я забрал из детского дома. Во второй раз. Когда я его привез домой, он забился в угол своей комнаты и долго, часа три, плакал. Плакал! Плакал!!! Три часа!..
На следующее утро он был уже другим. Постепенно наши отношения стали налаживаться. Ваня окончил 9 классов и ушел учиться в колледж. Все годы мы его поддерживали. Я так и не смог его полюбить. Душевные раны так и не зажили. Простить – простил. Но полюбить не смог.
С Ваниной стороны было то же самое. Кроме того, он по-прежнему тяготился тем, что я стараюсь контролировать и его поведение, и учебу. Он требовал абсолютной и безграничной свободы, которую я ему предоставить не мог.
Через какое-то время Ваня сказал, что его девушка беременна и он хочет жениться. «Ну, слава Богу! – подумал я. – Сыграем свадьбу, и он наконец-то станет свободным. Я его отпущу».
Свадьбу сыграли, «как положено». Роспись, венчание, кафе на 60 человек. На свадьбе была и директор Ваниного детского дома, и начальник областной службы по делам детей. Как-никак их воспитанник. Ванина избранница была тоже из семейного детского дома. Я хотел сделать Ване последний подарок перед тем, как его отпустить. И больше не появляться в его жизни: я знал, что он ждет этой свободы и что я ему мешаю своим постоянным и неусыпным контролем.
Невеста была неотразима в своем платье и в целом – своей красотой. Погуляли на славу! Много молодежи, реки шампанского, танцы до упаду.
Когда свадьба закончилась, Ваня подошел ко мне, обнял, посмотрел мне в глаза и сказал: «Спасибо, отец!» Слезы опять были на его глазах…
С того момента, момента, когда я думал, что его отпускаю окончательно и бесповоротно, мы и сблизились. Прошло много лет. С Ваней мы видимся очень часто. Я люблю его детей, особенно младшего – он такой же непослушный бутуз, как и Ваня. А с Ваней… с ним у нас особые отношения. Не знаю, как это назвать – уважение, может. А может, дружба. Мы остались оба такими же скупыми на слова и на чувства.
P.S. Я всё думал: кто он такой, этот начальник районо, что так милостиво со мной поступил? Почему? Этот вопрос я задал ему через 5 лет, когда он поднялся по служебной лестнице и стал ну очень уважаемым чиновником в образовании. Он снял очки, посмотрел на меня и сказал: «У меня один ребенок. Мы усыновили мальчика. Сейчас он уже оканчивает вуз. Я вас просто понимал».
Яночка, здравствуйте! Спасибо вам огромное за вас, ваш жж, ваш оптимизм, жизнерадостность и любовь! Вы очень вдохновляете и направляете на путь истинный, и я вам искренне благодарна. Вопрос мой избит и давно уже обсужден и обмусолен. Но сейчас в моей жизни наступил тот момент, когда жить не хочется, не хочется ходить, дышать, и вообще существовать. Все банально до предела – от меня ушел любимый человек. Этому предшествовало несколько лет мучительных для обоих отношений, бесконечные скандалы и ругань. Тем не менее телефонный звонок со словами – я не вернусь к тебе, чувств не осталось, все кончено - просто меня раздавил и уничтожил.
Я не понимаю как жить дальше, и главное – зачем? зачем вот это вот все – ходить, дышать, есть, спать? Мне кажется, что больше ничего хорошего в моей жизни уже не будет, хотя мне 29 лет, а не 59. Мне кажется, что я не смогу полюбить никого и никогда, и что меня тоже не полюбит никто. Прошла уже неделя, а мне абсолютно так же плохо, как и через минуту после того звонка. Я просто ежеминутно распадаюсь на молекулы, рыдаю, и веду себя как полная размазня. Как выбраться из этого состояния?
Мне не помогает ничего – ни подруги, ни спорт, ни книги и музыка. И кажется что все это не закончится никогда. Как дальше жить? Простите, что пишу вам, но просто не знаю, где получить хотя бы минимальную поддержку. Буду благодарна любой обратной связи - в рубрике ли вопрос-ответ, или лично.
Здравствуйте!
Боюсь, что ответ будет столь же банален, как и вопрос. Вам поможет время.
Я по вашему письму поняла, что таки существуют подруги, спорт, книги, музыка. Вот и делайте все это дальше (хоть через силу), старайтесь не слушать, не читать и не смотреть ничего грустно-сентиментального (я серьезно), и слушать и смотреть только веселое, (вот прямо комедии), или положительно-оптимистично-увлекательное. И дальше вам поможет только время.
Неделя - это мало. Хорошо, если через два месяца отпустит. Когда вот так вдруг распадаются очень важные отношения, такая боль за пять минут не проходит.
Наверное не стоит на этом месте разводить банальности вроде "ну как это зачем жить" и "не надо наделять других людей такими способностями и качествами - смысл вашей жизни не должен сводиться ни к какому другому человеку, это ваша жизнь". Все эти "умные мысли" сами к вам придут, когда вы немного "протрезвеете". а пока вам плохо и больно, вам такое говорить бесполезно, потому что вам просто больно и несчастно.
К счастью у всех людей есть какие-то встроенные механизмы. В какой-то момент любая боль и любой ужас притупляется, потому что иначе мы бы не могли это дальше выносить. Вот и ваша притупится. А потом у вас будут советы и уговоры подруг, миллион умных советов из интернета, подсказывающих, что смысл вашей жизни все же находится где-то в вас, и конечно же обещания, что вы еще сто раз все найдете. И пару, и любовь, и счастье, и все что вам нужно.
Передаю эстафету моим любимым читателям - пусть они вас поутешают.
Дорогие читатели, поутешайте разбитое сердце!
Мне 28 лет. Расстался с девушкой 3 года назад, были вместе 8 лет, у меня было достаточно много девушек до неё, чтобы понять, что вот это она.
Совершенно не мой прежний типаж, веселая, дружелюбная, простая, честная, принципиально чистая и правильная до безобразия, но не такая, как всякие религиозные ханжи, у неё действительно было внутреннее достоинство поступать правильно, не смотря ни на что. Но были и недостатки, например ужасная готовка, но при таком наборе достоинств они меня не волновали.
Были, не разлей вода, всюду вместе, всем делились, друзья считали нас самой крепкой парой, если по необходимости разъезжались, например, к родителям, то по телефону каждый день по 5 часов болтали, через многое вместе прошли, и потери, и хорошие события, поддерживали друг друга, строили планы, готовились к свадьбе. Я усердно работал на повышение, появилось своё жилье. Очень сайт
хотел, чтобы она ни в чем не нуждалась.
В какой-то момент она отстранилась, почувствовал, что разлюбила и хочет, чтобы отпустил. Поговорили. Не хотел, но отпустил, очень больно было, но какие еще у меня варианты? В ногах валяться я не стану, да и бесполезно это. Она поблагодарила, ушла, нашла себе того, кто ей нужен. Некоторое время поддерживали общение по её просьбе, мол, ей так проще будет пережить это, потом прекратили.
Все вещи оставил на местах, только фотографии спрятал. В шкафу её одежда, так и не забрала. А мне не хотелось её видеть, чтобы отдать. Зубная щетка, расческа, косметика, её подарки мне, всё на тех же местах, где были оставлены. Часто сниться, что мы ссоримся, и я потом не могу полночи заснуть. Не покидает такое ощущение, что человек, которого я любил, умер, а мир рухнул вокруг, все планы, все устремления, какой теперь в этом смысл. В своей голове очень часто я веду с ней диалог, мы болтаем, делимся друг с другом мыслями, вспоминаю наши прогулки, путешествия, какие-то сайт хорошие моменты.
Я часто вспоминаю запах её волос, глаза, её шутки, фразочки. Мне становится чуть легче на душе, когда я о ней думаю. Я даже злиться на неё не могу дольше 5 минут. Не знаю, почему, не хочу просто. Хочу помнить о ней хорошее, ляпать грязью, тем более в интернете у всех на виду, чтобы разозлиться и отпустить (надолго-ли?) было бы не этично. Новые отношения начинать не хочу, это будет неправильно по отношению к новому человеку, если я так привязан к бывшей. Возвращать её тоже не хочу, это уже другой человек, которого я не знаю. Само оно, как видно, не проходит и за три года, и кто знает, пройдет ли. Написал свои выводы и удалил. Лучше послушаю других. Как забыть, отпустить и перестать скорбеть? Стоит ли это делать?
